Россия и Запад. Граф С.Д.Шереметев об истории России XVIII-XIX вв.

Россия и Запад
Граф С.Д.Шереметев об истории России XVIII-XIX вв.

Подготовка публикации - Леонид Шохин

Граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918) не был профессиональным историком, но много писал на исторические темы, стоял у истоков императорского Русского исторического и императорского Русского генеалогического обществ, создал и возглавлял Общество ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III, был председателем Общества любителей древней письменности и основанного при нем Комитета попечительства о русской иконописи. С 1900 г. - Шереметев был председателем Археографической комиссии, ставшей при нем "императорской". Шереметевым было издано за свой счет немало литературы, в том числе три краткие "Заметки", посвященные различным проблемам отечественной истории. 2-я "Заметка", впервые изданная не полностью в 1902 г. (по машинописному варианту 1900 г.) недавно переиздана в журнале "Исторический архив"(1).

В основу настоящей публикации положен черновик С.Д.Шереметева из его фонда в Российском государственном архиве древних актов. Сравнение с предыдущими изданиями показало, что примерно треть рукописи осталась неизданной, там содержатся немаловажные суждения и откровенные высказывания об Александре I, его матери, императрице Марии Федоровне, адмирале Н.С.Мордвинове и др. Историческая концепция С.Д.Шереметева воспроизводит точку зрения Н.М.Карамзина о том, что для блага России нужен правильный выбор должностных лиц, а не принятие новых законов или создание новых учреждений. Возможно, именно Шереметевы послужили одним из образцов при выработке теории "официальной народности" (православие - самодержавие - народность). Убежденный консерватор, Шереметев осторожно относился к любым переменам в общественной и государственной жизни. Тем более любопытно его преклонение перед Петром Великим и Екатериной Великой, которые не опирались всецело на родовитую аристократию.

С.Д.Шереметев дал своей "Заметке" подзаголовок: "Отголоски прошлого". Черновик датируется 3 марта 1891 г. и называется "Светское общество (le Monde)". Время написания приурочено к 10-й годовщине убийства Александра II 1-го марта 1881 г. и вступления на престол Александра III, у которого С.Д.Шереметев служил адъютантом в 1868-1883 гг. Затем Шереметев состоял предводителем дворянства Московской губернии в 1885-1890 гг. Возвращение Шереметева в Петербург - один из поворотных моментов его жизни, в 1892 г. он получил придворный чин егермейстера, с 1904 г. - обер-егермейстер. С.Д.Шереметев хорошо знал великосветское и придворное общество. Он во многом следовал семейным и родовым преданиям Шереметевых, которые были "в авантаже" при Петре I, Екатерине II, Павле I, Николае I. С.Д.Шереметев стал близким другом Александра III. А его отношение к Александру I и Александру II было более критическим. Шереметев иронизирует по поводу официальных титулов обоих императоров, вошедших в историю под наименованием Благословенного и Освободителя.

Историческая "Заметка" или "Отголоски прошлого" вычленяются из личных воспоминаний С.Д.Шереметева о светском обществе 1860-х годов и последующего времени. Историческую часть автор счел подходящей к печати, а мемуарную часть отложил. Надо сказать, что исторический обзор тоже подвергнут им весьма существенной редактуре и сокращениям, многое смягчено и сглажено. В последней редакции своих воспоминаний С.Д.Шереметев писал: "Оглядываясь в прошлое, преимущественно на 60-е годы в русской истории, в ходе мысли русской или принимаемой нами за русскую (что легко могло случиться за недостатком чутья в распознании настоящего от подделки), мы должны прийти к сознанию, что среди течений "космополитических", "чиновно-либерально-бюрократических", "славянофильских", "русских" - всего менее в авантаже было последнее направление, т.е. русское, т.е. то, которое иностранцы охарактеризовали словами "старая Русская партия". С легкой руки Лагарпов и Гриммов мы воспитывали детей своих не для того, чтобы они по духу были русскими. Но и в среде, о которой мы говорили, сохранились дома и семьи и целые группы семей еще почти нетронутые, и с ними умные цари, подобные Николаю I, считались. Он сам желал быть русским и по-своему, насколько мог, хотел им быть, хотя и в одежде средневекового рыцаря. Но он умом своим познал, что править Россиею можно только будучи русским или показывая, что хочешь им быть. Эта нота недостаточно звучала в Александре II, у которого его чувство было явно немецким, навеянное сентиментализмом времен своей юности"(2).

Мемуары настолько важны для понимания исторических взглядов С.Д.Шереметева, что позволим себе еще одну цитату. "Но если нельзя во всем прошлом видеть мертвечину и застой, то, конечно, многое в нем уже составляло уродливый анахронизм. Освобождение крестьян жило во всех сердцах благородных - помочь быту этих крестьян, вывести их на светлый путь и открыть народу все блага, доступные человеку. Вот высокая задача, достойная воодушевить лучшие сердца. Император Николай озабочен был разрешением этого вопроса. В глубокой тайне при нем работала комиссия, но тайна эта случайно открылась в Дармштадте. Труды комиссии были разом приостановлены. Император Николай не мог их продолжать и понял, что это наследство он вынужден оставить преемнику. "Но твоего ли ума это дело, Саша", - сказал он ему с укоризною. Несчастный Государь, при вступлении на престол ему пришлось расхлебывать чужую кашу и всю вину ее взять на себя. Ему же суждено уступить преемнику исполнение мысли, созревшей в его голове без увлечений и сентиментальностей того, кто день освобождения связал с первым днем своего царствования. Как будто 19 февраля делалось возможным потому только, что было 18 февраля 1855, но это ясно подчеркивалось, и кем же? Сыном. Беспристрастная история еще не сказала своего последнего слова, но чем дальше от нас это время, тем более растет многострадальная тень императора Николая, тем бледнее освободители 1861 года. Не будь 19 февраля, что бы осталось Александру II?"(3).

Леонид Шохин

С.Д.Шереметев

Нельзя не признавать, что светское общество является в данное время отражением двора и господствующего в нем направления. Пример двора всегда влияет на окружающую его среду. Дальнейшее разветвление более или менее в зависимости от этих течений. Двор и общество создаются женщинами. От них исходит все доброе и все дурное. Рассматривая какую бы [то] ни было личность, я всегда задаю себе неизбежный вопрос: "Кто мать?" и "Кто жена?". А потому первостепенной важности является вопрос, как воспитана эта мать или эта жена? Отсюда различие влияний, но несомненно то, что женскими влияниями создается и крепнет семья, создаются центры общественные и политические, создается уровень нравственного чутья и понимания, и само развитие общества в прямой от них зависимости. Но этими же влияниями достигается и совершенно противоположное. Признавая участие и пример двора в образовании светского общества, мы должны неминуемо начать с этого двора, который в свою очередь является отражением личности царствующего Государя и Императрицы.

Императрица Екатерины II, портрет работы Ф.С.Рокотова, 1763.
Императрица Екатерины II,
портрет работы Ф.С.Рокотова, 1763.

Указывают обыкновенно на Петра Великого и на его время, на его пример, повлиявший на перемену нравов общества и преимущественно в смысле течения анти-русского и поклонения всему иностранному. Мне кажется это несправедливым. Петр был гений, был коренной русский человек со всеми его достоинствами и недостатками. Как бы ни были радикальны его реформы, все же чувствовалась во всем и везде русская струя и верная нота. Немецкое влияние при преемниках его было внешнее и не касалось личностей Государынь. Имп. Елизавета Петровна и внешностью и душою была русская женщина. Даже Анна Иоанновна в домашнем быту своем, быть может, еще более оставалась верною старине. Императрица Екатерина II силою ума дошла до сознания, что ей неизбежно и необходимо быть, прежде всего, русскою. И она этого достигла и блистательно оправдала свое царствование:

"Я больше русская была,

Чем многие цари,

По крови вам родные..."

Мы обыкновенно считаем XVIII век эпохою отчуждения и отречения от всего русского, этот век пудры и париков и красных каблучков, фижм и робронд, или внешнего подражания всему иностранному. Мы действительно подражали и общество казалось сколком двора и общества версальского, который в то время служил всеобщим образцом для всех государств. Следовательно, в этом подражании не мы одни участвовали, это было явлением общим... Но если мы прислушаемся к голосам иностранцев, говоривших и писавших о России того времени, то мы скоро увидим, что они далеко не признают наше общество того времени за свое и часто указывают на обманчивость этого наружного европейского лоска, за которым все-таки видится коренной русак, и сознают они это с некоторым раздражением. Всматриваясь внимательно в это общество прошлого века, в обычаи и образ жизни света и двора, нетрудно заметить, насколько поверхностным был этот иностранный лоск. За исключением немногочисленных семейств, кот[орые] покидали надолго Россию, стремясь превратиться в настоящих иностранцев, остальные крепкими связями держались духом, обычаями и преданиями с древнею Русью... И этому не мешали ни напудренные парики, ни пышные робронды. Представителями чуть ли не из первых по пути отчуждения от всего русского и(4) поклонения иностранному явились в прошлом веке Шуваловы, не исключая Ивана Шувалова, при всем его доброжелательстве к Ломоносову.

Величайшая заслуга Екатерины в том, что эти европействующие русские не пользовались у нее большим вниманием и значением. Разбирая главных деятелей ее царствования, к которому принято относиться теперь так строго, мы увидим, что большим влиянием пользовались и прославились братья Орловы, Румянцев, Суворов, Безбородко, Завадовский, но прежде всего и более всего Потемкин. Разве этот гениальный государственный человек не был воплощением всего русского, неподдельного, коренного, стихийного? Екатерина могла забавляться французскими остротами Нарышкина, прислушиваться к мнению Н.И.Панина, поклонника шведских порядков, быть снисходительною к Мамонову, любить Ланского и Зубова, но влияния в государстве они иметь не могли, хотя бы(5) и Н.И.Панин. Екатерининские орлы были люди русские в полном и широком значении этого слова. И только потому они прославили век Екатерины, сумевшей различить настоящее от подделки. Гениальная женщина оперлась на сильных людей русского закала, высшим представителем кот[орых] был "великолепный князь Тавриды".

Взгляните внимательно на обычаи двора того времени, просмотрите кам[ер]-фур[ьерские] журналы, путешествия того времени, сообщения иностранцев и дипломатов о быте того времени, везде вы увидите, что мы еще во многом живем старым, допетровским бытом... Русское имя, русские интересы стоят на первом плане. Нет, Екатерина не заслужила упрека в потворстве иноземному. Она, и как бы ни казалось это странным, и только Великая Екатерина, на мой взгляд, окончила период древней Руси.

Между Русью XVIII [века] и XIX [века] разница глубже, чем между XVI и XVII [веками], как бы оно ни казалось странным. Реформы Петра, крутые, страстные, имели в виду благо России. Иноземщина времен Анны Иоанновны, бироновщина и французомания Елизаветы не имели корней. Русское имя, русские чувства, русский ум, русские предания, нравы и обычаи. Значение церкви в жизни двора и общества не было поколеблено. Царствование Екатерины и Потемкина - это было торжество русского начала. Повторяю: "Древняя Русь" закончилась веком Екатерины.

Весьма было бы благовременно перебрать государственных людей XVIII века и сравнить их с таковыми же XIX-го. К сожалению, у нас чересчур уж мало живых исторических исследований. Одно из двух, или казенное, сухое, тяжеловесное издание, или сборник анекдотов, или бойкая книга, но напечатанная в духе памфлета, слогом недостойным историка. Столько у нас исторических личностей, о которых не имеем ясного понятия, или умышленно искаженных ради известной теории. Мы в долгу перед XVIII веком и в особенности перед Екатериною...

Одна из забытых, невыясненных и очерненных личностей - это князь Потемкин. Могучая и(6) обаятельная личность великолепного князя Тавриды заслужила признательность России. Царствование Екатерины во многом совместно с Потемкиным. Припомним блестящую его характеристику принца де Линя. То, что не прощается в лице ничтожного Зубова, то смягчается перед заслугами Потемкина. Великая заслуга Екатерины, что та поняла этого необыкновенного человека, русского до мозга костей, и дала ему ту власть, которою он воспользовался для пользы России. Главная сила государственных людей времен Екатерины, что они в минуту опасности способны были забыть свои личные интересы, и вчерашние враги искали сближения для блага Отечества. Пример - Потемкин и Панин.

Император Александр I, портрет работы неизвестного художника, 1820-е.
Император Александр I,
портрет работы неизвестного художника, 1820-е.

На рубеже столетий царствование Павла быстро прошло как удручающий кошмар, новая женщина выдвинулась на смену Екатерине. Новое царствование заменило судорожные порывы времен Павла. Оно началось двумя неправдами. Первая неправда - это способ вступления на престол. Вторая неправда - ложь перед Россией. Эта ложь сказана в словах Манифеста: "Буду царствовать по духу и сердцу премудрой бабки моей" и пр. Это была заведомая ложь, потому [что] Им[ператор] Александр не сочувствовал своей бабке и вовсе не думал следовать ее примеру. Императрица Мария Федоровна - вот та женщина, которая заменила Екатерину. Воспитанник женевского гражданина Лагарпа - вот Государь, вступивший на престол с титулом "благочестивейшего", когда в действительности он был вне религии и, как сам сознался впоследствии, Евангелие прочел только случайно, путешествуя по Финляндии... Его интерес к чувству христианскому был искренен, но его православие было мрачное, оно было благоприобретенное, оно не легло в основу его воспитания, оно не согрело его детства...

В начале XVIII века Петр Великий, в начале XIX - Александр I... Комментарии излишни. Под влиянием нового двора создается новое общество... Теперь мы подходим к концу XIX ст[олетия], доживает свой век и наше современное светское общество - жалкие остатки когда-то блестящего общества, порожденного новым направлением воцарения Марии Федоровны и Александра I. Вот где его начало, отсюда его предания, его кодекс, его космополитизм, его ничтожество. Оставьте Екатерину в покое - она не причастна сему. Наше светское общество - наследие времен Марии Федоровны и Александра I. Оттого оно и безлично и чуждо, оттого на нем и печать отвержения. Оно и понятно. Наш современный двор еще живет преданиями Марии Федоровны, тогда как бездна отделяет его от времен Екатерины.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна, портрет работы К.Кронноветтера, 1828.
Вдовствующая императрица Мария Федоровна,
портрет работы К.Кронноветтера, 1828.

Значение имп. Марии Федоровны вовсе не так поверхностно и ничтожно, как полагают иные. В ее руках сосредоточилась главная пружина, нерв, которым живет поколение - направление, которое дается ему матерями и женами, создающими общество. Она взяла в свои руки женское воспитание. Создали ведомство императрицы Марии. Я далек от мысли находит одни темные краски и нельзя не знать, что последовательность и энергия, с которыми поведено было дело, достойны всякой похвалы. Но могла ли императрица Мария вдохнуть в это учреждение ту "душу живу", которой ей самой не доставало. Могла ли она положить основу русскую - церковную и православную, когда она сама была в душе и до мозга костей иностранка. Она положила начало той официальной благотворительности, которая и при достижении хороших результатов совершенно чужда истинной благотворительности, основанной на порывах сердца, благотворительности, являемой в тайне, когда правая рука не знает, что делает левая. Им[ператрица] Мария Фед[оровна] сама была показная, и в семье своей она не оставила памяти любящей и горячей сердцем матери. Неудовлетворенное честолюбие ее нашло себе исход в благотворительной и воспитательной деятельности и отчасти успокоилось. В сущности главная основа воспитания - во главу угла поставлено было то качество, которое И[мператрица] Мария Федоровна желала прежде всего видеть и в Государыне, и которое так метко схвачено было императрицею Екатериною, когда она писала Гримму о своих внучках: "Мне бы хотелось назвать всех их, хотя бы народилось десять, именем Марии. Тогда, мне кажется, они будут держать себя прямо, заботиться о своем стане и цвете лица, есть за четверых, благоразумно выбирать книги для чтения и напоследок из них выйдут отличные гражданки для какой хочешь страны" (из письма Екатерины II Гримму).

Вот это именно - "годность для какого угодно государства" совместно с внешнею безукоризненностью, не есть ли существенное отличие воспитания ведомства? Внешний лоск и безличность на подкладке сентиментализма - вот отличие этого воспитания. И если в течение продолжительной жизни ведомства к сему прибавилось нечто более существенное, то этим мы никак не обязаны имп. Марии Федоровне, а тому, кто личностным содержанием своим восполнил пробелы учреждения - внуку ее, принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому. Как бы то ни было, недостатки учреждения со смертью принца Ольденбургского стали еще заметнее. Между тем вопрос первостепенной важности о женском воспитании и образованности давно уже стоял на очереди. Застой и затхлость учреждений импер. Марии естественно вызывал оппозицию, и одна крайность привела нас к другой, едва ли не худшей. Явились педагогические курсы, подняли вопрос о высшем образовании женщин, и ввиду неподготовленности к этому вопросу выразили в создании таких учреждений, от которых стране нельзя ожидать доброго.

И теперь воспитание женщины, и в том числе светской женщины, перешло всецело в руки импер. Марии Федоровны. Дело это мало интересовало императора Александра, вся деятельность которого направлена была вне России. Всеми помышлениями своими и стремлениями он принадлежал Европе.

В течение XVIII века один Петр Великий перешел границу своего государства, причем как чернорабочий, для изучения и познания всего пригодного в Европе для нужд своей Родины. Преемники его не покидали России. Екатерина II принимала у себя прусского принца, шведского короля, императора Св[ященной] Р[имской] Империи. Сама же не появлялась у них. Роковое отступление было сделано для графа и графини Северных и принесло явный вред...

Император Александр I - первый Государь после Петра - перешел пределы России и появился в Пруссии, поклонником королевы Луизы. Тильзитские увлечения со вчерашним врагом были началом мечтательной политики и усиленного тяготения к Западу. Временно задержанное 1812 годом, являющимся как [бы] посмертным эпилогом царствования Екатерины, Александр окончательно предался недоброжелателям России. Безумные войны, ради чужих интересов; Священный союз; восстановление Польши; конституционные заигрывания на западный лад; мистицизм, заменивший равнодушие; и в завершение всего дома гнет деспотизма Аракчеева и Фотиевского фанатизма; продолжительное заграничное пребывание войска, чужие влияния на умы военной молодежи; чужие идеалы и нестерпимый гнет дома в связи с разгаром военных поселений и крепостного права - вот зародыши движения, закончившегося 14 декабря 1825 года. В домашнем быту Александр I - пример разложения семьи. Женские влияния и прибавьте к этому обаятельность самого Александра - разве всего этого недостаточно, чтобы сбить и правительство, и общество с прямого русского государственного пути!

Женское воспитание в руках Марии Федоровны. Государство сбито со своих интересов и общее увлечение всем иностранным в связи с незнанием всего родного - все это процвело в царствование Александра I. Двор его был его отражением, общество - отражением двора. Настала мрачная эпоха упадка искусства, равнодушия к старине, к преданиям и урокам древности. Карамзин является среди этой обстановки блестящим анахронизмом и находит поддержку только в Тверском дворе. Его отношения и к Александру и Елизавете Алексеевне искусственны. В сущности они чужды друг другу. Сперанский - вот продукт безличного государства - этот огромных размеров чиновник, по выражению князя Вяземского, был верным выразителем своего времени.

В этом продолжительном царствовании усиленно водворяются в России иностранцы. Но это не были иностранцы Петровского времени, кот[орые] потому только были терпимы, поскольку они служили России... Петровские иностранцы, занимая по даровитости своей высокие посты, не заслоняли собою способных русских людей. Бездарным иностранцам при Петре ходу не было. Вспомним герцога де Кроа и фельдмаршала Огильви, которых Петр не затруднился заменить Шереметевым, которого желало войско. Иностранцы Александровского времени являлись на службу русскую, за немногими исключениями, с целями анти-русскими. Но это внешнее течение не столь еще было сильно, как другое, подспудное иностранное течение, появившееся в особенности после 1812 года - путем французов гувернеров и английских гувернанток и нянек. В светском обществе Петербурга появились дома, уже сложившиеся совершенно на иностранный лад, сделавшиеся рассадниками и распространителями такого иностранного нашествия. Один из выдающихся домов таких был дом адмирала Мордвинова, где сама хозяйка была англичанкою и притом пуританской или квакерской секты. Высокое положение Мордвинова, ореол его имени, действительные заслуги и восхваления послов создали ему особое положение, новое направление отражалось и в литературе и нити его сходились с движением 14 декабря. Дом канцлера Нессельроде, как представителя России перед Европою, был другим центром, благоприятным всему иноземному. Далеко уже мы отошли от дипломатов времен Екатерины. Старик Румянцев оказался при Александре непригодным. В нем одном однако, по признанию Талейрана, чувствовался законный отпор притязаниям Наполеона. Мы назвали эти два дома, потому что они представляются нам родоначальниками нового направления...

Прибавим к этому польские течения, находившие опору в Марии Антоновне, сложное отношение императрицы к Чарторыйскому, не скрываемую в письмах ее к родителям ненависть к России, и тут же все эти Бетанкуры, Ланжероны, Ришелье, Пфули, Винценгероде и tutti quanti(7) на русской службе, и отставные барабарщики de la grande arme(8) в качестве "outchiteles"(9) при детях наших бар и среднего дворянства и модистки в виде гувернанток - мы получим яркую картину того, как далеко мы отошли от напудренных голов Екатерининского времени, у которых под французским камзолом билось русское сердце.

Могло ли воспитание им[ператрицы] Марии Федоровны дать нам таких русских женщин, каких мы видим в XVIII веке. У нас охотно вспоминают об Салтычихе и поют все старую песню о разгаре крепостного права при Екатерине. Но не следует забывать, что Салтычиха была уродливым исключением, и что рядом с ним стоят такие женщины, как Наталья Долгорукая, Екатерина Головкина и "послушная и верная жена" - графиня Румянцева. Возможны ли были такие женщины при Александре? Они еще были и могли существовать в среде среднего поместного дворянства, до которого еще [не] дошло растлевающее влияние двора... Среднее дворянство еще жило по старине, да и при дворе еще не все поголовно подчинились новому направлению. Но они были не в авантаже.

Безумные выходки императора Павла все еще тяготеют над памятью великого государственного человека. Все горе в том, что имп. Николай, имея все данные быть продолжателем Екатерины, воспитан был в духе ненависти к этой Государыне, с которой имел несомненное сходство. Кто выяснил это чувство прошлых его лет?

Вопрос об отношениях его к Павлу - сложный психологический вопрос, и при имеющихся данных не вполне выяснен. Но мы знаем о честолюбивых замыслах Марии Федоровны, ее желании вступить на престол единодержавной Государыней, ее неудовольствии на Александра. Мы знаем, сколько забот и огорчений она причинила императору Николаю по вступлении его на престол. Чего желала она после смерти Александра? Была ли ее роль искренна и достойна занимаемого ею положения? Несомненно известно одно - импер. Мария Федоровна не оставила в собственной семье своей памяти нежно любимой матери. Вся ее благотворительность была показная, холодная, делом расчета. Крутая перемена к ней Павла, положим, безумного, но несомненно благородного и сердечного, тоже не выяснена. Наследие Марии Федоровны переходит к ее родственнице Вюртебмергской, принцессе Елене Павловне. Та же сухость, но обширный ум. Кто был вреднее - еще вопрос.

Наступило царствование Николая I. Мы знаем, при каких условиях он взошел на престол, при каких условиях рос и воспитывался. Напрасно говорил он про Екатерину: "qu'il n'a rien de commun avec elle - que son profil"(10). У него, действительно, был ее профиль, но у него и был ее ум. Будь император Николай иначе подготовлен, это был бы великий Государь. По характеру он - антипод импер. Александра. По чувству и стремлениям он был русский. Он одинаково негодовал на либеральные заигрывания Александра, на анти-русскую его политику, как и на деспотизм временщика Аракчеева. Он не виноват, что наследие прошлого разразилось именно в начале его царствования...

Великий князь Николай Павлович, портрет работы Л.Фаврена, 1815
Великий князь Николай Павлович,
портрет работы Л.Фаврена, 1815

Императрица Мария Федоровна сходит с земного поприща. Другая женщина занимает ее место. Императрица Александра Федоровна, принцесса Шарлотта Гогенцоллернская. Имя это мало говорит русскому чувству. Императрица и не скрывала, что она осталась навсегда немкою. Но она любила своего мужа. Она дала ему домашний очаг и счастие. Она была добра и верна в своих привязанностях. Семейный быт при дворе окреп, и это отразилось благотворно на расшатанном обществе. Твердый и ясный, непреклонный взгляд заслужил Николаю I общее уважение, что признают и его враги. Общество оживилось. 30-е и 40-е годы были временем блестящим. Музыкальные знаменитости развивали эстетическую сторону общества. Литература дала нам Пушкина. Императрица Александра Федоровна не наследовала стремления имп. Марии. Она держалась в этом отношении в стороне, мало вникая и понимая воспитательные вопросы. Она довольствовалась тем, что у нее дома семейный быт поддерживался на здравых началах, а в лице Николая I русское чувство находило удовлетворение, ибо он был воплощением русского Царя. Иностранное влияние продолжалось. Быть может, еще сильнее стал наплыв английского и немецкого элементов, но в обществе были центры совершенно независимые, подняли голову при Николае, при кот[ором] все русское находило опору и поддержку. На святительском престоле Москвы митр[ополит] Филарет... В Тавриде прославился Иннокентий. В Киеве служил умилительным примером нищий духом киевский [архимандрит] Филарет. Иностранные элементы в обществе встретили сильный и победоносный отпор в самом обществе, усиленном элементами старого поместного дворянства. Москве возвратили подобающее значение. Во главе управл[ения] ею долго стоял старый барит кн. Д.В.Голицын. Освобождение крестьян было намечено. Мало того, оно составляло заветную заботу Государя, сознававшего ее необходимость, но не увлекавшегося легкостью и блеском исполнения. Негласный комитет под председательством самого Государя приступил к своей работе, когда, по выражению им[ператора] Николая, искали "чуда", нельзя отыскать мудрыйсовет, несмотря на слово держать все в величайшем секрете. Это "чудо" был наследник престола. И тогда им[ператор] Николай при свид[етелях] обратился к нему и сказал, что дело это вынужденно предоставляет силою обстоятельств закончить ему, прибавляет пророческие слова: "Но твоего ли ума это дело, Саша?". Рассказ этот верен, свидетели ему еще живы.

В феврале 1855 года вступает на престол имп. Александр II. Беспощадное порицание всего, что было при Николае - вот [что] было в ходу в первые годы нового царствования. День вступления на престол - 19 февраля, т.е. день величайшего семейного горя, избран для прославления всего царствования. С 19 февраля связано освобождение крестьян, и таким образом акт первой госуд[арственной] важности негласно связывается с освобождением от императора Николая I. И не лежало благословения Божия на этом великом и священном по мысли своей акте... Царств[ование] закончилось 1 марта 1881!

Общество времен Александра II и имп. Марии Александровны - это новая история, это прошло на наших глазах, и об нем я говорю пристрастно, но иначе возможно ли было говорить по личным впечатлениям? Я долго колебался, но остановит ли мое молчание суждения об этом времени и об этом обществе. Это удел истории. Мне кажется, что показания свидетеля постороннего, не участника, лично обязанного добрым воспоминанием о почившем Государе, кот[орый] был моим восприемником и долгое время являл мне знаки истинного отеческого благоволения, могут послужить лишь смягчающим обстоятельством в желании с сознанием полного беспристрастия сказать правду...

Мы видели, из каких разнородных элементов состояло это петербургское общество 60-х годов. Видели и течения, которые в нем боролись, и на чьей стороне оказалась победа, и кто ликовал этой победе и что, наконец, дала нам эта победа... Небывалый в истории перелом(11), связанный с великим всемирным событием, небывалый разгром целого сословия - сословия служилого, сословия преимущественно преданий, без которых немыслима никакая монархия, совершен на наших глазах. Ошеломленное, сбитое и смешанное общество, лишенное устоев и корней, поплыло вслед за двором по мягкому течению и доплыло до 1 марта... На престол вступает Александр III. Тяжкое наследие достается на его долю...

РГАДА. Ф. 1287 (Шереметевы). Оп. 1. Д. 5147. Л. 62-70, 79.
Автограф С.Д.Шереметева

© Подготовка публикации, предисловие, комментарии - Леонид Игоревич Шохин,
кандидат исторических наук,
Российский государственный архив древних актов

Иллюстрации из собрания Государственного музея-заповедника "Павловск" воспроизводятся по изданию: Императрица Мария Федоровна / сер. "Владельцы Павловского дворца". СПб., 2000.

К оглавлению номера

Примечания
  • (1) См.: Шереметев С.Д. Заметка. М., 1902. 13 с.; "Только Великая Екатерина окончила период древней Руси": Заметка графа С.Д.Шереметева по истории России XVIII-XIX вв. / Публ. Л.И.Шохина // Исторический архив. 2000. № 6. С. 188-199.
  • (2) Мемуары графа С.Д.Шереметева / Публ. Л.И.Шохина. М., 2001. С. 295-296.
  • (3) Там же. С. 144.
  • (4) Зачеркнуто: "слепого".
  • (5) Зачеркнуто: "даже".
  • (6) Зачеркнуто: "величавая".
  • (7) "Многие другие" (франц.).
  • (8) "Великой армии" (франц.)
  • (9) Французскими буквами написано русское слово - "учителя".
  • (10) "Что у него с нею ничего нет общего, кроме ее профиля" (франц.).
  • (11) Зачеркнуто: "кризис".